Когда Ктулху проснётся…

Говард Филлипс Лавкрафт, Зов Ктулху, повесть, иллюстрации Франсуа Баранже; перевод с англ. С. Лихачевой. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2024.

Пытаться написать какое-то подобие рецензии на произведения великого и ужасного Г.Ф. Лавкрафта, не будучи профессиональным филологом, да ещё спустя целый век – занятие заведомо и очевидно безнадёжное, обреченное, как и его герои. Однако пропустить столь великолепное издание, как серия его рассказов, иллюстрированных французским художником и дизайнером Франсуа Баранже, тоже было бы непростительно. Благо, выпущенную замечательной издательской группой «Азбука-Аттикус» серию иллюстрированных Баранже альбомов с рассказами Лавкрафта сопровождают справочные статьи, и вот из них я кое-что и процитирую. Но для начала немного личной истории.

Я открыл для себя Лавкрафта немногим более 20 лет назад, в начале нулевых. В постюжинской тусовке[1] я получил идейный и культурный фулл пак. Помимо геноновского традиционализма и неоевразийства, туда входила и пришедшаяся сразу по сердцу культурная компонента – в первую очередь литература, в основном «черная». Майринку и Жану Рэ Александр Дугин посвятил отдельные выпуски своих радиомистерий Finis Mundi, что ясно говорит о их значимости. И само собой, в «культурную программу-минимум» входил и Говард Филипс Лавкрафт.

С одной стороны, хорошему восприятию и полному приятию способствовала подготовленная почва – я вырос на Гофмане и Эдгаре По, и те же Finis Mundi. С другой – условную «фантастику», да и вообще художественную литературу я к тому времени читал уже мало, изучая различные философские доктрины, мифологические справочники и религиозные традиции. Но, как бы то ни было, Лавкрафт «зашёл» хорошо и сразу, и впоследствии я время от времени перечитывал его, а то и доводилось увидеть очередной фильм по мотивам его «страшных сказок». Но о нем самом не знал практически ничего – как-то даже и в голову не приходило специально интересоваться – наверное, автоматически счёл его визионером, а его личную историю, по недоразумению – малоинтересной. Довольствовался лишь конспирологического типа фантазиями об опосредованном идейном влиянии на Алистера Кроули через Соню Грин. К слову сказать, что С.Т. Джоши в первом томе внушительной биографии Лавкрафта Кроули даже не упоминает.

А вот что пишет о Лавкрафте в статье «Слепые флейтисты Азатота», что в книге «Консервативная Революция», Александр Дугин – придётся привести пространную цитату с небольшими комментариями:

«От «магии хаоса» Алистера Кроули обратимся к «мифологии хаоса» другого знаменитого автора – Говарда Ф. Лавкрафта, известного своими фантастическими «романами ужасов». В его случае, как и в случае Майринка, Мэтчена, Литтона, Рэ и т.д., мы имеем дело не просто с писателем-фантастом, но с усердным практиком в сфере потустороннего, связанным с одним из зловещих магических орденов, родственных английской организации «Голден Доун». Лавкрафт считается высшим авторитетом в современной американской «церкви сатаны» Энтони Ла Вэя».

Упоминание во вроде бы претендующей на серьёзность и глубину статье клоуна, материалиста и гедониста Ла Вэя и его шоу-биз «церкви» вызывает, мягко говоря, некоторое недоумение.

«Кроме того, американские последователи Кроули из «эзотерического ордена Дагона» основывают свою «магию хаоса» не только на «телемитских» рецептах, но и на данных лавкрафтовских историй.

Вселенная Лавкрафта в общих чертах такова. Главная и самая высшая (или, точнее, самая низшая) инстанция космоса – это Хаос, вечный враг светового Творения, Порядка. Его первым проявлением является существо, принадлежащее к категории «изначальных», Йог-Сотот. Лавкрафт пишет о нем в рассказе «Данвичский ужас»: «Изначальные были, изначальные будут, изначальные есть, но не в тех пространствах, которые нам известны, а между ними; они идут, спокойные и гордые, по ту сторону измерений и невидимо для нас. Йог-Сотот знает дверь, Йог-Сотот и есть дверь, Йог-Сотот – ключ и стражник двери. Прошлое, будущее, настоящее находятся в Йог-Сототе». Ученик Кроули Кеннет Грант считает Йог-Сотота «высшим проявлением хаоса, а его имя – самым страшным богохульством для эона Озириса».

Если «изначальный» Йог-Сотот простирается повсюду, распластываясь по щелям демонической лавкрафтовской вселенной, то «изначальный» Азатот является концентрацией хаоса, его «сгустком», его «персонификацией». Лавкрафт пишет о нем: «Азатот – слепой бог-идиот, который валяется в грязи последнего хаоса; он – господин всех вещей, окруженный толпой беспечных бесформенных танцоров, укачиваемых звуками флейт, которые он сжимает в своих бесчисленных лапах». В другом месте Лавкрафт говорит о «слепых флейтистах-идиотах» как о свите Азатота.

Одним из «танцоров» является Ньярлототеп, посланник «изначальных» в человеческий мир. Лавкрафт описывает его как традиционного дьявола – в черной одежде, с темной кожей, с кавказскими чертами лица.

Другие персонажи Лавкрафта занимают более скромные позиции в иерархии хаоса. Шубб-Ниггурат царствует под землей. Хастур – на дальних звездах. Ктулху – на морском дне, в затопленном городе Р’льех. Этот последний особенно занимал Лавкрафта, так как ему посвящены многие его рассказы и повести. Ктулху – жрец Йог-Сотота и Азатота. Он также ответственен за сны человечества, которыми искусно управляет.

Согласно лавкрафтовской мифологии, все эти сущности хаоса некогда пребывали среди людей, но потом были вытеснены светоносными богами (о которых, правда, Лавкрафт упоминает лишь вскользь). Как бы то ни было, они не исчезли окончательно, но лишь удалились за магические стены вселенной, откуда они стремятся выбраться и ворваться в человеческий мир. Лавкрафт пишет, что у «богов хаоса» есть адепты среди людей, и они постепенно «проделывают отверстия в магических барьерах, отделяющих хаос от космоса, чтобы впустить, тех, кто таится по ту сторону порога». Сатанисты Лавэя и «телемиты» Кроули однозначно отождествляют самих себя с этими служителями «богов-идиотов, окруженных слепыми флейтистами».

Здесь так же стоит добавить, что при всей неоднозначности и скандальной известности фигуры Кроули, как и сомнительности его магии Телемы, она всё же является куда более глубоким и интересным изобретением, чем пародийно-комедийный постановочный «сатанизм» Ла Вея, и ставить в один ряд эти явления, как и их последователей тоже, мягко говоря, неразумно.

«Лавкрафт утверждает, что наша эпоха знаменует собой конец древнего проклятия, наложенного на «изначальных», и их вторжение в человеческий мир неминуемо.

Вот как Лавкрафт описывает мир после прихода в него «богов хаоса»: «человечество станет свободным и диким, по ту сторону добра и зла; мораль и законы будут отменены; все люди будут кричать, убивать и пьянствовать в радости. И тогда «изначальные» научат их новым способам кричать, убивать и пьянствовать; и вся земля запылает в холокосте экстаза и свободы». Приблизительно так же видел «бурю равноденствий» и «мэтр Терион».

Эти сюжеты точно соответствуют описанию «пришествия орд гогов и магогов», которые перед концом мира должны прорвать снизу «яйцо мира» и ворваться в мир людей. Адепты же «богов-идиотов» совпадают с описанием «святых сатаны», которое мы находим в исламской традиции, или «слуг антихриста», как называют их христианские тексты».

В этот ряд запросто можно добавить и буддийских Мар и Гьялпо, и индуистских демонов – ракшасов, асуров и дайтьев.

Собственно, про саму повесть «Зов Ктулху» писать нечего – надо просто её прочесть, если вдруг не сделали этого ранее, а великолепными иллюстрациями Баранже – любоваться, а то и «наконец воочию увидеть, что может быть, если Ктулху проснется».

Вот какое предисловие к изданию предпосылает сам Баранже: «Снова погрузившись в «Зов Ктулху» после выхода «Хребтов Безумия», я осознал, что сцена высадки матросов «Сигнала» на остров Р`льех вышла в моём исполнении несколько скомканной. Отчасти этот подход был продиктован самим текстом Лавкрафта: эпизод изложен в финале повести кратко и емко.

Вспоминая, с каким удовольствием я изображал со всех сторон (и с каким удовольствием, смею надеяться, читатели разглядывали) циклопическую архитектуру города Древних в «Хребтах Безумия», я пришел к выводу, что в иллюстрированном «Зове Ктулху» кое-чего не хватает.

Так что я решил добавить к этой книге новые иллюстрации, дабы расширить и углубить читательское впечатление от визита Йохансена и его команды на Р`льех. А заодно воспользовался возможностью улучшить ряд прежних иллюстраций, тем самым подтвердив старую мысль о том, что работа над произведением искусства не заканчивается никогда».

Значительно более объёмно предисловие к изданию «Зова Ктулху» Джона Хау, канадского иллюстратора и концептуального дизайнера, известного своими работами к произведениям Дж.Р.Р. Толкина, как художественным, так и кинематографическим. Процитируем некоторые наиболее интересные места.

Так, Хау называет Лавкрафта «небезупречным олимпийцем «сверхъестественного ужаса», наряду с Майринком, По, Мейченом, Толкином, Муркоком и другими обладающим «воистину магической способностью непосредственно вызывать в воображении те или иные образы». Однако по злополучному стечению обстоятельств Лавкрафту по сравнению с его коллегами особенно не повезло как на толковые прижизненные издания его трудов, так и на их достойную иллюстрацию.

Лишь «с кинематографом дела обстоят немногим лучше», и «образы Лавкрафта по большей части свелись к ролевым играм, бумажным обложкам и изредка обложкам сборников».

Так в чем же, по мнению Джона Хау, здесь проблема? Канадский иллюстратор считает, что всё дело в его персонажах и образах, ибо «проиллюстрировать Лавкрафта и в особенности миф о Ктулху означает выйти за пределы границ, уже и без того достаточно удаленных от нашего опыта, в некую сюрреалистическую реальность, в которой не действуют привычные масштабы и «внешнее» может прорваться в наш мир всей своей гигантской массой из тех пределов, где пространство и время – слитые воедино абстракции; нам же останется только плыть по течению без руля и ветрил во вселенной, где правят паника и отчаяние».

Джон Хау разделяет процитированное выше мнение А. Дугина о природе лавкрафтовских персонажей и их миров: «Боги Лавкрафта – это не поддающиеся определению первозданные стихии; они физически существуют за пределами Земли, хотя их не разглядишь ни в один телескоп, и традиционная наука перед ними бессильна; они обитают под землей и в море, и притом могут нежданно-негаданно объявиться ужасающе осязаемыми, до поры они погружены в сон и никак не дают о себе знать. (…)

Более того, чудовищным божествам Лавкрафта, как ни парадоксально, не так-то просто получить доступ на Землю, которую они жаждут «очистить» (…) Что до Ктулху, он спит в Р`льехе, где-то на дне Тихого океана, и пробуждается лишь тогда, когда внезапная тектоническая активность выталкивает подземный город на поверхность, и, по всей видимости, погружается в пучину вместе с ним, когда дно океана оседает».

Однако Джон Хау уверен, что Баранже удалось успешно изобразить именно «лавкрафтианское» видение его творений: «Со всей очевидностью, и богам, и мирам Лавкрафта правила не писаны; чтобы достойным образом их проиллюстрировать, необходимо отрешиться от всей привычной атрибутики традиционного «ужастика» и выбрать подход более глобальный. Именно такой путь избрал Франсуа Баранже для освоения неизведанных глубин мифа. Он по возможности старается не вбрасывать нас «в гущу событий» в упрощенном смысле этих слов и отказывается от затасканных клише – как, например, разверстые пасти, уже готовые поглотить визжащую жертву, стиснутую щупальцами; вместо этого художник фокусируется на искажении пространства, смещении масштабов и ужасе отдаленном, едва прозреваемом и необъятном для понимания.

Ощущение ужаса зачастую нагнетается за счёт крупного плана и слишком часто растягивается посредством череды неправдоподобно чудесных спасений, причём финал оказывается необъясним с человеческой точки зрения. Лавкрафт ничего подобного себе не позволяет: когда двери во Внешнюю тьму наконец-то распахнутся, род людской будет стёрт с лица Земли быстро и эффективно – ничего личного! Вот на чем делают акцент иллюстрации Франсуа Баранже, увеличивая масштаб, раздвигая границы вообразимого, воскрешая невыразимый ужас великого пробуждения Ктулху. Его искусство обладает элегантной сдержанностью; это мрачно-впечатлительные, впечатляющие видения зловещей, монументальной красоты.

Лично я ни минуты не сомневаюсь: сам Лавкрафт был бы в восторге», завершает свою мысль Джон Хау. Я полностью согласен с ним и искренне надеюсь, что в таком же восторге, как и я сам, останется и читатель.