«Я вас на высокий пьедестал поставлю…»: актриса Любовь Никулина-Косицкая в жизни и творчестве драматурга Александра Николаевича Островского

Александр Николаевич Островский (1823–1886) – выдающийся русский писатель, талантливый драматург. Считается основоположником современного отечественного театра. Написал около 50 пьес. Самыми яркими из них являются «Гроза», «Бесприданница», «Лес», «Снегурочка», «Поздняя любовь», «Бешеные деньги». Произведения Островского и в наши дни ставятся на сцене российских театров, экранизируются.

Любовь Павловна Никулина-Косицкая (1827–1868) – русская актриса. Создавала на сцене образы, полные психологической и бытовой достоверности. Ее талант наиболее ярко раскрылся в пьесах Островского «Не в свои сани не садись», «Не так живи, как хочется», а особенно – в пьесе «Гроза».

В 2023 году исполняется 200 лет великому драматургу Александру Николаевичу Островскому. Этой дате придают значение и на государственном уровне: об этом свидетельствует Указ Президента РФ о праздновании юбилея русского писателя.

Александр Островский – фигура в русской культуре выдающаяся. Его высоко оценивали современники. Сравнивали с Мольером, Гоголем, Достоевским. А по истечении времени и вовсе становится понятно, что закрепившееся за Островским определение «Колумба Замоскворечья» отнюдь не отражает масштаба личности. Достаточно метко выразился живущий уже в наше время Вячеслав Пьецух, заметивший, что «Островский открыл фактически новый художественный материк», став «для русского театра тем, чем Пушкин был для поэзии».

И, конечно, заводя разговор об Островском, понимаешь, что недостатка в темах нет. Скажем, можно поговорить об актуальной проблематике его пьес, о проявлении в них национального характера, наконец, о «сильном, метком, образном», очень русском языке его произведений.

Но, думается, не менее интересно обратить взгляд на биографию Островского, в особенности на те личности, что повлияли на драматурга и его творчество.

Ведь недаром Островский признался как-то: «Все лучшие произведения мои писаны мною для какого-нибудь сильного таланта и под влиянием этого таланта».

Вот таким влиянием и обладала Любовь Павловна Никулина-Косицкая. Талантливая русская актриса, покорявшая когда-то своей игрой всю театральную Москву. Да и личность незаурядная. Как, впрочем, и ее судьба, вполне способная послужить сюжетом для увлекательной повести…

Любовь Никулина-Косицкая – самый настоящий самородок. Еще в детстве, будучи крепостной, она чувствовала неодолимую тягу к искусству. Уже освобожденная от крепостной зависимости, она в юности участвовала в постановках домашнего театра. Потом поступила на службу в Нижегородский театр. Поначалу использовали ее вокальные данные – у Любови был чудесный голос. Потом обнаружились таланты драматической актрисы. И она заблистала на подмостках уже в Москве. Ей посчастливилось в Малом театре играть с настоящими звездами того времени: с Павлом Мочаловым, Михаилом Щепкиным, Иваном Самариным. И так убедительна она была на сцене, что называли ее даже «Мочаловым в юбке». И личная жизнь этой актрисы была примечательна. Первый муж, тоже актер, увез ее в Москву да там и оставил: родители запретили ему связываться с безродной. Второе большое увлечение – богатый купец, что ухаживал красиво и даже женился. Только свадьба оказалась фальшивая. Купец был семейным. А Любовь осталась с внебрачным ребенком на руках. Опозоренная, брошенная. Потом ребенок умер. И она сама едва осталась жива… От неизбывной тоски спас только театр.

Богатый жизненный опыт, талант, природный темперамент, внешняя привлекательность способствовали тому, что Любовь Никулина-Косицкая была одной из самых притягательных женщин московского общества. Современники отмечали ее изящное остроумие, обворожительную естественность и необыкновенное, чарующее обаяние. Она была артистична и в жизни, умела поддержать любую беседу, сама обладала даром замечательной рассказчицы. А еще прекрасно пела, аккомпанируя себе на маленькой гитаре. Мог ли не увлечься такой дамой Островский?

Вряд ли. Тем более личная жизнь Александра Николаевича была удручающе однообразна и никак не будировала творческого воображения. Много лет Островский жил гражданским браком с милой, простой Агафьей Ивановной из мещанского сословия. Она вела его дом, рожала детей и была верной, терпеливой подругой. С ней было тепло и уютно. Привычно. Но, увы, не головокружительно…

А с актрисой Никулиной-Косицкой он как будто сорвался с обрыва. Страсть всецело захватило его. Лето 1859 года, когда завязался их роман, было, пожалуй, самым счастливым в жизни драматурга.

В одном из писем, адресованных актрисе, не в силах скрыть своего обожания Александр Николаевич, писал: «Я вас на высокий пьедестал поставлю…».

И как это часто бывает у творческих личностей, в самом горниле страстей родилось бессмертное творение, порожденное этой любовью. Самая знаменитая пьеса Островского – «Гроза».

Бесспорно, Любовь Никулина-Косицкая вдохновила Островского на образ Катерины. Об этом говорят все исследователи. Хотя отождествлять бедную, забитую, живущую, как во вражеском плену, Катерину и независимую, привыкшую поступать как заблагорассудится актрису нелегко.

Однако у них все же немало общего. В первую очередь, страстная душа, равно жаждущая простора, полета («Отчего люди не летают!..») и способная на отчаянный протест. А еще натура тонко чувствующая, одухотворенная. Скажем, известно, что рассказы о снах Катерины (помните, про «храмы золотые… сады какие-то необыкновенные»?) навеяны теми детскими воспоминаниями-мечтами, которыми в минуты наивысшей душевной близости делилась Никулина-Косицкая с драматургом. Совершенно справедливо говорят, что в Катерине запечатлен русский национальный характер в его привлекательных чертах: душевной силе, благородной открытости, безграничном свободолюбии. Все, что воображение драматурга увидело, угадало в Никулиной-Косицкой. А будь это иначе, разве сыграла бы актриса столь гениально? Разве случился бы ее триумф?

А триумф был небывалый. Премьера «Грозы» произвела в первопрестольной эффект разорвавшейся бомбы. Об игре Никулиной-Косицкой говорили, как о театральном чуде. Ее Катерина заставляла рыдать весь зал, и даже опытных актеров, что стояли за кулисами…

Казалось, слава, успех должны укрепить любовный союз актрисы и драматурга. Однако вышло наоборот. Вскоре после триумфальной премьеры «Грозы» Островский понял, что чувства возлюбленной к нему не столь пылки, как прежде. А потом и вовсе получил от нее откровенное письмо, где были такие безжалостные строки: «…Я горжусь любовью вашей, но должна ее потерять, потому что не могу платить вам тем же… простите меня, я не играла душой вашей…». Островский был потрясен, ведь сам он сгорал от любви и не понимал, что случилось.

А между тем все было очень просто. Актриса полюбила другого. Молодого и красивого ухаря-купца. И светлое чувство превратилось для Александра Николаевича в страдание, унижение. Островский писал любимой письма, умолял одуматься, вернуться, обещал ради нее оставить семью… Даже отправлялся за ней на гастроли, ждал после спектаклей…

Между тем история с молодым купцом закончилась скверно. Любовник, прокутив все состояние, обобрал до нитки саму актрису. А потом оставил ее. В полном одиночестве доживала свой век блистательная прима московской сцены. И, кроме того, в злосчастной нищете: пришлось распродать наряды, подарки былых поклонников. Сломленная, до срока постаревшая, Любовь Никулина-Косицкая умерла от неизлечимой болезни. А был ей всего лишь сорок один год. Так и получилось, что любовь сыграла роковую роль в судьбе актрисы, в точности, как и у главной героини «Грозы».

Надо ли говорить, что вскоре и имя актрисы, и сам ее облик, и ее театральные заслуги были благополучно забыты легкомысленной публикой.

Но только не Островским. Есть основание полагать, что любовь к актрисе оставила значительный след в его жизни и отразилась в дальнейшем творчестве.

Хотя, на первый взгляд, все устроилось в судьбе драматурга вовсе неплохо. После смерти своей гражданской жены Агафьи Ивановны Островский обвенчался с актрисой Марией Бахметьевой. И получилась вполне благопристойная семья, в которой рождались дети.

Но был ли счастлив сам Александр Николаевич? В одном из писем близкому другу примерно в то же время он пишет: «по временам нападает скука и полнейшая апатия, это нехорошо, это значит, что я устал жить…».

Думается, это отголосок той самой тоски, что поселилась в душе, покинутой любовью. И никуда даже спустя время она не исчезла, а лишь обрела новое существование в произведениях писателя.

Если внимательно прочесть творения позднего Островского, то становится ясно, что его очень волновала тема неприкаянной, несбыточной, жертвенной любви.

Вот, скажем, пьеса-сказка 1873 года «Снегурочка». Произведение это заказное. Комиссии управления императорскими московскими театрами требовался спектакль-феерия, где можно было бы задействовать драматических, оперных и балетных артистов. А в итоге получился талантливый образчик авторского мифотворчества. Ведь фольклорная основа (источником вдохновения для Островского стала книга знаменитого этнографа А.Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу») явилась лишь красочной декорацией, яркой оболочкой, скрывающей трагическое мироощущение драматурга, его потаенные, выстраданные чувства. Иначе, зачем бы милую славянскую сказку наполнять таким сложным подтекстом?

Между тем сказочный образ нежной, прелестной дочери Мороза и Весны как нельзя лучше подошел, чтобы художественным языком выразить личностное отношение к такому загадочному явлению души человеческой, каковой является любовь. В пьесе «Снегурочка» ее светоносный огонь в буквальном смысле «движет солнце и светила», спасая племя берендеев от угасания, от гнева долгой, лютой зимы. Но любовь – это еще и жертва, извечная, беспощадная. Только забрав жизнь Снегурочки, погибшей в пламени страсти, Ярило-солнце являет свою милость людям. Характерно также то, что на эту жертву Снегурочка идет добровольно: «Пусть гибну я, любви одно мгновенье // Дороже мне годов тоски и слез». И вместе с тем эта жертвенность оставляет чувство трагического опустошения и безысходной несправедливости…

Можно с уверенностью утверждать, что тема любви, заявленная в «Снегурочке», не отпускала Островского и позже. Через пять лет, в 1878 году, он вновь обращается к ней в одном из своих знаковых произведений.

У пьесы «Бесприданница» странная судьба. Поначалу ее не приняли ни зрители, ни критики. Это потом, после смерти драматурга, произведение стало баснословно популярно. Его ставили на сцене бессчётное число раз, экранизировали. Может, потому что оно таит в себе богатый потенциал всевозможных толкований. В том числе, и биографических.

Ведь в образе артистичной, музыкальной, бесконечно притягательной Ларисы угадываются черты незабвенной Никулиной-Косицкой. А также ключевой для жизни этой актрисы эпизод: увлеченность щеголем, впечатляющим, колоритным и недостойным. Кстати, и Карандышев, господин никчемный, мелочный, тщеславный, вполне соотносится с законным супругом актрисы, ее коллегой актером Никулиным.

Между прочим, первоначально в «Бесприданнице» акценты должны быть расставлены по-иному. Поводом для пьесы послужило громкое уголовное дело о некоем горожанине, убившем свою молодую жену. И именно образ униженного и оскорбленного молодого человека предполагался как центральный. Но Островский отошел от этого замысла. Все же ему важнее было высказаться о другом.

«Бесприданницу» вот уже почти 150 лет как только не интерпретируют. Вместе с тем, очевидно, что это произведение о трагедии недозволенной любви.

Ведь Лариса вполне может обрести счастье. Но вот только в рамках допустимого. Например, выйдя замуж за Карандышева. Или став содержанкой Вожеватова, Кнурова. Однако счастье рифмуется у героини Островского с невозможным, призрачным и ускользающим Паратовым. Он, как диковинная жар-птица, завораживает ослепительным опереньем, как волшебный сон манит в страну праздничного, невозможного счастья…

Собственно, гибель Ларисы напоминает, скорее, самоубийство. Она фактически провоцирует Карандышева и умирает с благодарностью на устах.

В сущности, они очень схожи: Лариса, Катерина, Снегурочка. Три женских персонажа, три лика абсолютной бескорыстной любви, предпочитающей протест и гибель рутинному существованию под сенью установленных законов.

Как и актриса Никулина-Косицкая, выбравшая не поклонение обожавшего ее драматурга («Я вас на высокий пьедестал поставлю…»), а самосожжение в пламени мимолетной страсти.

И Островский понимал это. И даже восхищался таким выбором. Доказательство тому – наделенные такой чувственной энергетикой и пронзительной экспрессией женские образы его произведений.

Они же и – свидетельство тайной жизни его души. Ведь, вопреки устоявшемуся мнению, Александр Островский вовсе не был человеком рациональным, рассудочным, беспрестанно бичующим пороки общества. Скорее, это был скрытый романтик. Грезивший посреди предопределенности и грубой осязаемости мира здешнего о призрачном и недостижимо прекрасном идеале.

И, кто знает, может быть, именно эта особенность личности драматурга и отбрасывает блики на многие его произведения, высвечивая в них доселе незамеченные смыслы и скрытые краски?