Все мы видели руины – развалины белого мрамора от портиков и колонн, но только недавно узнали мы, что скульптуры греков были цветными, и их боги не смотрели на мир пустыми закатившимися глазами, их боги смотрели на мир цветными зрачками и не были слепы. В Фанагорийском музее в Тамани я видела черепки, которые были живее нынешних. Они были цветные, как те скульптуры, на них замирали атлеты, летели птицы, и открывалось окно в удивительный мир гимнов, где музыка только начиналась, и человек не разучился называть предметы, давая им чудесные имена.
А что в тебе от человека? Ветер.
И никакого смертного родства.
В стихах Анны Аликевич так много цвета, это убористый плат текста, богато вышитый мифами и отсылками к ним, песнями, заклинаниями жриц и пифий, всем тем, чего так не хватает современности с ее минимализмом. Они насыщенны образами, местами даже перегружены богатой словесной глиной, той самой, из которой боги лепили людей. Магия и цвет – вот отличительные черты её стихов.
Степь. Я видела ее много раз, и она завораживала меня своим простором и бескрайним воздухом. Когда горизонт можно обнять глазами и бежать на край света, и все еще не кончится это зеленое море. В стихах Анны очень много простора и ветра. Они широки и необъятны, как миф. Первоначальны, просты и в тоже время узорчаты.
Словно несу тебя из старой в ту же землю.
Для человека, искушенного любовью к Слову, Древняя Греция везде. Её признаки и знаки не требуют подтверждения, их можно заметить, был бы опыт внимания. В стихах Анны много любви. Это тоска современного человека по гимнам древности, по монотонному звучанию театрального хора или божественного посвящения. Заметки прошлого и прошедшего – вот что пишет Душа, запоминая свои воспоминания для будущего. Интересны те стихотворения, что обозначены принадлежностью своей тому, кому они посвящены. Они личны и тайны, но полог сорван, и актер предстаёт без маски, один на один со своими эмоциями. Что происходит с тем, кто однажды был укушен греческой пчелой? Однажды услышанное Там, на корабле мифического Одиссея, превращается в плач Здесь.
И оно логос было?
Тот сон об античности, виденной однажды, превращается Анной в стихотворную ткань. И вот уже на русской стороне слова женщина ткет свой плач, видя те самые маки, напомнившие ей о тысячи лет назад покинутой родине. Память приоткрывает двери в ушедший мир, где оживают детали: то мутное зеркало, то вдруг погасший жертвенник, то внезапный крик совы, услышанный в сумерках. Какими были они, как жили, те далекие тени, звавшиеся греками, говорившие на разных языках, слившихся в общее койне? Что помнит наша душа о тех временах? Мы, пермяки и сарматы, сквозь толщу дней пробиваем себе дорогу образов, чтобы соединилось в нас прошлое и будущее через стихи.
Какая разница, неважно.
В стихах Анны больше всего удивляет пространство. Широта слова. Его образность, деталь и мощь, словно волна, та самая, что правила корабли колонистов к неизвестным доныне берегам. Путешествие в мир, сотканный поэтом из его реалий, метаморфоз действительности в слова, соединенные смыслом. Это удивительное умение поэта поражает настолько, что некоторые ее стихи звучат после прочтения еще какое-то время внутри, и над ними хочется размышлять, оставляя их для повторного прочтения. Их хочется запомнить.
Пристальность. Вот что удивляет и поражает. Обилие деталей, как будто поэзия превратилась в макрообъектив и снимает крупным планом то Невидимое, что оживляет слово, наполняя его магией первородства Адама. Адамизм, тот, что встречаем мы в стихах акмеистов, присутствует и здесь, в «Греческих», вдыхая жизнь, звеня кимвалом и колокольчиком. Редкость и древность соседствуют рядом, сопутствуя друг другу, сотрудничая, рождая удивительные образные ряды, делая стихотворный язык этой книги неповторимым и узнаваемым.
Над прозрачными темными соснами.
Говоря о стихах, хочется вспомнить о той жертве, которую приносит поэт на свой личный творческий алтарь. Это очень сложный и трудный образ: создавая – расставаться, создавая – оставлять. Что мы кладем на этот древний жертвенник? И кому мы поем свои гимны? Мне нравится, что в своей книге Анна не устает задавать этот вопрос – что мы приносим? Сухую траву, пыль, яблоко, рыбу? Пусть даже малое зерно, но оно остается, превращаясь, переходя в Зелье Памяти, из которой потом выплывут кораблями образы. Многоплановое единство – я бы так назвала структуру и образную систему этого сборника. В заключении, добавлю, что, размышляя над названием, я думала о том, что ещё может быть греческим. Язык? Эпос? Архитектурный ордер? Песня, музыкальный лад? Всё и ничего. Но в этом многоточии – бесконечность. Греческие мифы. Они с нами с раннего детства. Такие знакомые незнакомцы, что в пору писать стихи.
Подробнее о сборнике стихотворений «Греческие» Анны Аликевич читайте на сайте издательства.
Автор статьи: Левашова Наталья.
.jpg)
.png)
.png)
